Влияние чужого востоковедения

Под влиянием западного востоковедения мусульмане, отказавшись от традиционных медресе, веками бывших центрами науки и культуры, построили свою систему образования по западным лекалам. По мнению автора статьи, результатом этого стало искусственное раздувание дискуссии вокруг терминов иджтихад и таклид, саляфизация мусульманской мысли и, как следствие, ее застой.

Еще Эдвард Саид привлекал внимание к тому, что явление, названное востоковедением, хотя и дает разные определение с разных точек зрения, в своей сути, оно основывается на грубой оценке западным мышлением востока, в частности, исламского, со всяческим подчеркиванием своего превосходства и игнорированием всего иного. Чтобы разобраться, в какой мере и каким образом это мышление оказало влияние на мусульманскую мысль, обратимся к истории.

В первой половине XIX века западная мысль была сильной как никогда, ее результативность и плоды ее деятельности были явно видны во всех сферах жизни. И очевидно, что у традиционного медресе, которое было не способно показать такие же результаты, а то, чему учили в них, казалось полностью отставшим от новой жизни и новых социальных условий и ни к чему не пригодным, не было особых шансов в конкуренции с западной системой. То обстоятельство, что в Османской империи интеллектуальная элита сначала с чисто прагматическими целями стали организовывать при медресе более светские мектебы, показывает, насколько быстро она восприняла новые веяния. Но когда некоторое время спустя мектебы вместе с присущей им философией и образом мыслей укрепились и расширили сферу своего влияния, в исламских обществах медресе и собиравшиеся вокруг них традиционная мысль и науки, в глазах интеллектуалов и элиты быстро теряли свое значение. И, может быть, именно быстрота развития событий и не оставили возможность для медресе и мусульманских ученых преобразовать область традиционных исламских знаний и мысли.

В XX веке в результате реформ в исламском мире и Турции в мектебах с целью занять в области религиозных наук место, традиционно принадлежащее медресе, создаются факультеты богословия (илахийат). Позже эти факультеты стали частью университетской системы.

Востоковеды с середины XIX века начали более или менее интенсивно включать исламские страны в область своего исследования. Используя западные научные методы, они создали «универсальную» «новую западную науку» об Исламе. Востоковедение, являясь частью университетской системы, использовало новый мировоззренческий подход и новые методы, выработанные в соответствии с новыми условиями.

Например, господствующий в XIX веке в академических исследованиях метод филологического анализа востоковеды применяли по отношению к исламской культуре. Или же «открытия», сделанные им в критике Корана, применяли в отношении раннего периода Ислама. Поэтому исламоведческие труды Ренана, Велльгаузена, Гольдциера несут на себе отпечаток той академической среды, в которой они были взращены. Например, научный опыт толкает Ренана выказывать вражду ко всему, что является плодом небесной, божественной культуры. При этом он пытается обосновать эту свою вражду филологическими выкладками и утверждает, что выработанная в средние века в рамках божественных религий мысль была примитивной, и от нее необходимо отказаться. В XX веке Йозеф Шахт, будучи лично близок к Максу Веберу и разделяя образ его мыслей, применял методы последнего по отношению к исламской культуре.

Всем этим я хочу привлечь внимание к тому, что востоковеды использовали при исследовании Ислама новый академический подход и, в связи с этим, задавали об Исламе такие вопросы, которые являлись плодом их модернистических условий и понимания и никогда не задавались с точки зрения традиционного мусульманского научного понимания и подхода. Модернистический характер этих вопросов и ответов на них, т.е. соответствие западным и вестернизированным ожиданиям той эпохи, сделали их естественным центром притяжения. В противоположность этому, традиционная точка зрения, царившая в среде медресе, не находилась достойной внимания из-за того, что ее вопросы и ответы были далеки от повестки дня модернизированного мира. Поэтому, так как основой проводимых в мусульманских странах реформ университетов и других учебных заведений было создание системы образования, соответствующей новым условиям, то естественным результатом этого стало игнорирование медресе и традиционной сферы. Создание университетов уже в конце XIX века мыслилось в качестве всеохватного проекта, способного заменить медресе, а религия заняла в этом проекте место под названием «шариатских наук» - улюм аш-шариа. В Турции это полностью было воплощено в жизнь только в 1925 году с созданием факультетов богословия – илахийат.

Основатели факультета богословия имели целью заменить уже долгое время критикуемые традиционные преподаваемые в медресе понимание и методы на новое западное научное понимание, а с помощью научных методов, выработанных под влиянием позитивистской атмосферы эпохи в европейских университетах, подвести под религию научную основу.

Эта цель озвучивалась не только западными учеными, но и мусульманскими. Возможно, они и не желали поставить крест на традиционных исламских медресе, но они хотели избавиться от традиционного понимания знания этих медресе, по модному выражению эпохи, схоластического понимания, а на его место установить более рациональное и наукообразное. Эта точка и является основой для ориентализма при исследованиях Ислама и мусульманского мира.

Представители медресе, занятые религиозными изысканиями, и их преемники из факультетов богословия жаловались на то, что путь, который более тысячи лет использовался для обучения религиозным знаниям, и его методы ограничены. Якобы, основанный на зазубривании они не оставляют простора для мысли. В результате элементы, составляющие формацию традиционного образования в медресе, став неизвестной областью для того большинства, чье слово было решающим в области богословия, были выброшены на свалку. Под лозунгом «Сейчас следует говорить по-новому» в XX веке религиозная мысль и в исламском мире, и в Турции была поставлена на новую основу.

После того, как от традиционных методов отказались, не было особо иных методов для религиозных изысканий, кроме как инструмента социальных и гуманитарных наук и соответствующей теории. Вне всякого сомнения, востоковедческая литература внесла свой вклад в это дело. И среди мусульманской интеллектуальной элиты, в первую очередь, те, кто владел иностранными языками, найдя вполне подходящими теорию, выработанную в рамках западной научной мысли в результате востоковедческих исследований и соответствующую терминологию, сделали их своим инструментом.

Я хотел бы привести один пример общих выводов и гипотез, разработанных при новом подходе.

При периодизации истории исламской и науки во всех дисциплинах общепринятым стало явным или косвенным образом выделять следующие периоды.

Первые три века исламской истории – в редких исследованиях и первые пять – резко отделялись от последующего периода. Они воспринимались как некий «золотой век», а последующие века считались периодом, шаг за шагом втягивающим исламский мир в ту эпоху упадка во всех сферах, которые он переживал в XIX-XX вв. В своей сути, с определенной точки зрения это и было тем, что хотели бы подчеркнуть и арабские националисты, привязывая это к ослаблению арабских государств во вторую половину правления аббасидов и переходом главных ролей к иранцам и тюркам. В частности, востоковедение осознанно игнорирует тот период развития исламского мира, когда процветали тюркские государства и Османская империя. Естественным следствием такого подхода выступает то, что поистине блистательный, своеобразный второй период, когда процветали науки и интеллектуализм, в полную противоположность этому характеризуется как погасший, схоластический, охваченный подражанием и иррациональностью.

В этой связи я хотел бы привлечь внимание к той искусственной конструкции, которая была выстроена вокруг термина иджтихад. Отрицание таклида, т.е. следования разработанного другими учеными пути, и возвращение к иджтихаду стало своего рода лозунгом в призванных внести дух возрождения и реформ востоковедческих исследованиях XVIII-XIX веков. Востоковеды поддержат это «научными исследованиями» и отныне второй период развития исламского мира будет наречен эпохой слепого подражания – таклид. После того, как востоковедческая литература всем своим авторитетом показала, что после первых трех веков Ислама иджтихад прекратился, она не преминула поставить нам это в вину. Но разве не мы сами подчеркивали схоластический характер обучения в медресе? Исламская мысль, погрязшая в мазхабном фанатизме, не могла сама обновить себя, она ушла с дороги разума и знания. Во всех областях от права до литературы, от религии до политики вместо иджтихада, занятые подражанием прошлому, не придающие ценности оригинальному творению и, как следствие, обреченные быть побежденными Западом, мы сгибались под тяжестью истории. И жаждущие быстрого возвращения к блистательной эпохе иджтихада, под влияние как внутренней, так и внешней пропаганды мы приняли уже приводимую периодизацию нашей истории. И отныне для современных исследователей религии период после эпохи великих муджтахидов является темными веками. Это время мы можем назвать эпохой подражания в самом негативном смысле. Это такое подражание, что увеличивается с каждым веком, и, в конце концов, приведет к регрессу и поражению даже в политической, военной и экономической сферах. Утвердилось господство тезиса, согласно которому мы следуем линейному регрессу, а Запад, с точки зрения диктуемой модернизмом точки зрения – линейному прогрессу. В этих условиях современный мусульманский интеллектуал, поставленный в такое положение, что он открыл для себя заново дорогу саляфов, с этим данным ему модернизмом самосознанием, чувствует себя отличным от традиционной среды и смотрит на традиции с модернистических позиций.

Ход истории, при которой положение в мире только ухудшается, в какой-то мере остановил современного интеллектуала. Но так как нельзя сказать, что современный мусульманский исследователь слепо одержим вестернизацией, его высказывания должны быть в какой-то мере согласованы с исламской терминологией. И саляфитская точка зрения в этом пункте предоставила современным мусульманам отличный шанс. Было осознано, что нападки на исламскую парадигму саляфизма, который раньше характеризовался как чисто реакционное и антирациональное течение, поддерживаются доктриной иджтихада. Поэтому разным фигурам саляфитских убеждений от Ибн Таймийи до Мухаммада Абдульваххаба, от Шаукани до Шаха Валиуллаха Дахляви стали давать сугубо положительные оценки.

Идея, основываясь на источниках, заново создать исламскую мысль, как говорит Саид, породит некое представление об Исламе, полностью абстрагированное от социальных институтов, экономики, человеческого элемента и исторической динамики. Такие области исследований, как исламское право, исламская экономика, исламская конституция, исламское государство были очерчены в рамках западных модернистических конструкций, будучи заполненными произвольными выдержками из Корана, сунны и традиции. Словно бы у мусульман не было своей истории права, истории экономики, политической истории, эти области превратились в формирования, центром которых были тексты.

При исследовании исламской мысли застой и прогресс стали рассматриваться в привязке к широко применяемым в классической исламской терминологии понятиям иджтихад и таклид, что породило представление, будто между смыслом, вкладываемым в эти понятия в модернистический период и их классическим смыслом существует непрерывность. В своей сути, понятия иджтихад и таклид не указывают, как это воспринимается теперь, одно на положительное, другое на отрицательное явление. Наоборот, в традиционной терминологии два этих понятия обозначают два легитимных пути и метода, направленных на построение иерархии в доказательстве практикуемых норм, применяемых, в частности, в области права. Слова «двери иджтихада закрыты», озвученные в классической терминологии, имеют цель защитить параметры системы и обеспечить ее непрерывность.

В современный период же иджтихад стал определяться как свобода мысли, интеллектуализм, научность и просвещение. В противоположность этому таклид характеризовался как слепое подражание, традиционализм, враждебность свободной мысли и т.п. После создания такой пары антонимов появилась возможность приступить к пропаганде открытию дверей иджтихада. С начала XX века восхваление иджтихада и порицание таклида в исламоведческих исследованиях осознанно было поднято на повестку дня. Значимым результатом этого стало то, что на важный период исламской истории была поставлена печать «эпоха подражания», а знания и мысли этой эпохи лишились доверия, и, следовательно, и уважения. Тот факт, что все те ученые, имена которых одно за другим мы перечисляли с чувством гордости, говоря о наших достижениях в области каляма, фикха, тафсира, хадисоведения и тасаввуфа, творили во время, характеризуемое как эпоха таклида, нисколько не мешает нашему предубеждению. Отныне если какой-то материал был создан во времена, например, Османской империи, т.е. в расцвет эпохи таклида, то исследователю и не стоило на него обращать свой взор. Он мог только обратиться к нему, чтобы показать, насколько этот материал отстал, деградировал, как он далек от свободной мысли и является лишь слепым подражанием. Если исследователь подходит к тексту, имея такие предубеждения, то в какой мере он способен понять текст?

Если какое-то общество в один миг выбрасывает на свалку свое вековое интеллектуальное и научное наследие, можно ли представить, чтобы интеллигенция этого общества могла бы высказать что-то новее и оригинальное?

Очевидно, что сегодня религиозная мысль исламского мира применяет своего рода востоковедческий метод, который можно назвать модернистическим саляфизмом. Почва теории, которую можно было бы обосновать аргументами из источников, обвалилась, методы, применяемые в разных разделах религиозных наук, забыты.

Если можно было бы подумать, что в наследнице Османской империи – Турции – самым важным фактором, приведшим к такому состоянию, является жесткая антирелигиозная политика, то очевидно, что и в других мусульманских странах, где подобного не было, положение не многим отличается. Поэтому причины следует искать не в политике, а в том, что мы читаем свою историю с точки зрения востоковедения, а свое культурное и интеллектуальное наследие воспринимаем как далекое от современности, и, следовательно, старое и ни к чему не пригодное.

Муртеза БЕДИР

Источник: www.darulhikme.org.tr