Рустем Шамсутов: "Арабские буквы приобрели значение национального татарского символа"

3 декабря в Национальном музее Республики Татарстан прошла презентация выставки ученого и художника, члена Союза художников РТ и РФ Рустема Шамсутова «Слово и образ Востока». Рустем Шамсутов является одним из известных современных авторов, возродивших искусство татарского шамаиля. Оригинальность его работ заключается в том, что в его произведениях присутствуют два основных направления – живописное начало и содержание арабского письма. Именно о своем уникальном подходе к искусству шамаиля рассказал Рустем Ильшатович во время нашей беседы.

Добрый день, Рустем Ильшатович! В первую очередь хочу поздравить вас с прошедшим праздником Курбан-байрам! Можете рассказать, как началось ваше знакомство со столь редким в нашей стране видом искусства?

Путь был долгий и длинный. Началось с Московского архитектурного института, где я учился. Именно московская среда послужила толчком к тому, чтобы задуматься о том, кто я такой.

Сказалось то, что вы являетесь выходцем из татарской среды?

Вот из-за этого, да. Интересная метаморфоза происходит с человеком в такой момент. Допустим, мы ездили учиться в Голландию на несколько месяцев по студенческому обмену. Попал я там в семью, где все разговаривали на английском, немецком и французском языках. Но я знал только русский и несколько фраз на английском и французском. А нужно было как-то изъясняться. И в один момент, когда нужно было передать кому то ключ, из меня вырвалось «ачкыч остэлдэ». Я сказал эту фразу и сам очень удивился. Вдруг обнаружил в себе, что под глубоким культурным слоем скрывается татарин.

А в чем, на ваш взгляд, причина этого?

Причина в том, что архитип этот во мне. И вот в дальнейшем в Москве татарская речь являлась для меня бальзамом души, хотя может я и не совсем его понимал. Именно в таких условиях человек очень остро ощущает свою национальную принадлежность. Я нашел в столице кружок татарского языка, куда приходили москвичи татары самых разных возрастов. У них тоже была генетическая потребность изучать свой родной язык. Но язык практически им не нужен был в Москве, там никто на татарском не разговаривает. Что-то человека заставляет тянуться к родному языку. Язык играет очень важную роль в самосознании человека. Поэтому своему ребенку я сразу заложил основу в виде родного языка, до шести лет он русский не знал, только татарский. В Казани я продолжил изучение татарского языка, здесь я поступил на татфак КГУ. Там же начали изучать арабский язык. Честно говоря, об арабском я вообще не мечтал. Именно в стенах университета начал работу над курсовой по теме татарских шамаилей. С этой же курсовой поступил в аспирантуру в Институт языка, литературы и искусства. В то время были проблемы в изучении шамаилей – искусствоведы не могли прочитать надписи, а филологи совершенно не разбирались в искусстве. Во мне эти два направления как раз синтезировались. Поэтому я углубился в изучение татарских шамаилей.

Как же в таком случае получилось, что вы пришли в искусство, которое своими корнями уходит в арабский мир, нежели татарский?

Как же, это исконно татарский вид искусства. Все дело в восприятии арабской письменности. То есть, отношение к арабской графике стало одним из наших национальных особенностей. Арабские буквы приобрели значение национального татарского символа. Любой татарин, видя надпись на арабском, чувствует родную надпись, даже не умея читать на арабском. Это происходит почти на генетическом уровне, ведь 10 веков мы писали на арабском. Поэтому возврат этого искусства, я считаю, обусловлен даже больше национальным чувством, чем религиозным. В то же время это символ духовных ценностей, который служит опорой человеку. Поэтому люди, даже далекие от арабского языка, ставят у себя дома образцы шамаилей, так как это напоминание об их традициях, корнях.

В нашем обычном представлении шамаиль – это каллиграфические надписи аятов из Корана, но ваши произведения довольно оригинальны, и не совсем вписываются в эти рамки.

Конечно, это не шамаиль в том классическом смысле. То, что мы вносим в термин шамаиль в первую очередь – это религиозный вид искусства, основанный на канонах арабской каллиграфии. Это письмо уже дает ощущение святости. Человеку, умеющему читать по-арабски достаточно взглянуть, чтоб понять смысл классического шамаиля, они в большей степени представляют из себя общепризнанные знаки. А шамаили на этой выставке – кроме арабской каллиграфии, это еще попытка передать дополнительный смысл произведениям. Эти картины можно вешать в офисе, и для обычного человека, не знающего арабский и не умеющего читать Коран – это просто обычная мозаика. И мне как раз нравится придавать дополнительный смысл произведениям. Поэтому это не шамаиль в классическом виде, так как классическая шамаиль постоянна во времени, она не меняется. И все равно она будит религиозные чувства у людей.

Если честно, ожидал увидеть на выставке образцы классических шамаилей, поэтому очень необычны и интересны ваши произведения, которые не совсем традиционны для этого искусства.

Эти шамаили прежде всего интересны тем, что сделаны на компьютерной графике. Можно сказать, это новое слово в искусстве печатного шамаиля. К настоящему времени печатный шамаиль практически утратил свое значение, так как люди не умеют их читать, и к тому же они утратили свою информационную роль, которую несли в себе до XX века. Получается шамаили классического вида не востребованы для широкого круга населения. Я пытаюсь возродить искусство печатного шамаиля, дать жизнь старым произведениям, чтобы они стали доступными. Это в некой степени синтез старого и нового. Поэтому для меня этот подход очень интересен.

Мне приходилось сталкиваться с турецкими произведениями каллиграфии, в основе их искусства лежит надписи из Священного Корана. Например, недавно один из их каллиграфов издал полностью рукописный вариант Корана.

У нас это тоже, Алла бирса, возродится в школах. Наше искусство все-таки нужно оценивать с позиции времени и места. Мы находимся на самой северной границе исламского мира, у нас был советский период, когда нас отрезали от арабского языка, поэтому сейчас невозможно сравнивать нас с центрами исламской культуры. У нас в этом плане разные мироощущения. Меня очень радует, что сейчас и духовенство начало проводить конкурсы каллиграфии, ведь долгие годы у нас вообще этого не было. И правительство наше пока не осознает важности роли искусства. Недавно я встречался с послом Ирана, который поддерживает тесные связи с культурными деятелями. Он рассказал мне о важности искусства в его понимании. У меня это очень сильно осталось в памяти.

Спасибо большое, Рустем Ильшатович, за столь интересную беседу.

Искандер НАБИУЛЛИН